24 СЕНТЯБРЯ 2021 ГОДА
Смоленское Лютеранское кладбище
Незадолго до этого знаменательного события директор музея Карла Мая, неутомимый и заряжающий всех своим оптимизмом и энергией Никита Владимирович Благово обратился к известному петербургскому меценату Грачье Мисаковичу Погосяну, к которому присоединились неравнодушные чиновники КГИОП, и совместными усилиями, пожалуй, даже к двум праздникам - Дню учителя и Дню воспитателя было восстановлено надгробие семьи воспитателей и учителей, основателей первого детского сада в Санкт-Петербурге - Карла и Софии Люгебиль.
На церемонии специальный представитель Администрации Арфения Тер-Минасова зачитала приветствие Губернатора Санкт-Петербурга Александра Беглова, прозвучало приветствие консула по культуре Генерального консульства Германии г-жи Фрауке Зильберберг, председателя КГИОП Сергея Макарова и начальника Отдела реставрационных программ Павлины Юдиной, начальника Отдела образования Василеостровского района Ольги Цибизовой, Комитета по образованию Елены Балакиной, профессора кафедры ЮНЕСКО СПбПУ, потомка семьи пастора Грота и семьи Тян-Шанских Владислава Расковалова, и, конечно же Никиты Владимировича Благово и Грачьи Мисаковича Погосяна. Вместе со своим директором Еленой Рассаловой выступили маленькие воспитанники частного детского сада, работающего по системе Фридриха Фрёбеля.
На открытии восстановленного надгробия присутствовали те, кого можно назвать нынешними попечителями кладбища, людьми деятельными, неравнодушными, искренне заботящимися и проявляющими интерес, как их государственных, церковных, так и общественных организаций, и просто частным образом занимающиеся кладбищем, как, например, Татьяна Жильцова, которая с небольшой группой единомышленников создала сайт с информацией о каждом захоронениии.
Ведущей мероприятия была Светлана Болмотова, корреспондент 78 канала, прекрасный профессионал своего дела.
Буквально вчера Архиепископ Евангелическо-Лютеранской церкви России, к которой относится наша община, Дитрих Брауэр, утвердил пастора Эльвиру Жейдс в должности капеллана этого кладбища. Некогда все пасторы церкви св. Екатерины несли эти обязанности, поскольку отдельной часовни не было, и все отпевания проходили в церкви св. Екатерины, котрой принадлежало кладбище, и вот теперь традиция возвращается.
Уже более ста лет в нашей церкви не используется обряд освящения кладбищ или части кладбища, поскольку все церковные кладбища национализированы. И эта служба – первая за более, чем сто лет. Мы присутствовали при историческом событии и новом начале для лютеран в России, а также при новым казусе в практической теологии.
Сам обряд сохранился только в имперской Агенде – Служебнике лютеран, действовавшем до закрытия церквей в 1930-е годы. Последняя Агенда или Служебник ЕЛЦ Российской империи, издана в 1916 году, утверждена Министерством внутренних дел, министром И.Л. Горемыкиным 9 марта 1897 года.
Подписана президентом Евангелическо-Лютеранской консистории сенатором Шольцем, вице-президентом епископом Конрадом Фрайфельдтом, которые похоронены здесь же, совсем рядом с участком семьи Люгебиль. Вообще, многие люди, погребенные здесь - часть большого сообщества, связанного родственными, профессиональными и государственными интересами, много священнослужителей и их родственников, многие чиновники – сыновья пасторов, а их жены – дочери пасторов, патронов церквей, членов советов и консисторий. Также много придворных, служивших императорскому дому. Поэтому символично, что здесь прозвучат слова из их эпохи, написанные их современниками.
Одно из надгробий недалеко отсюда подарило нам текст для проповеди. Юстина Червенка, урожденная Моравек, 11 участок, была камер-фрау великой княгини Марии Николаевны, вышла замуж за известного венского гобоиста, придворного музыканта и капельмейстера князей Всеволожских, и оркестранта придворной императорской капеллы Франца Червенка, прожила 81 год, пережила мужа на 54 года. И вот ее эпитафия: «Небеса соединяют любимых, разлученных смертью».
София Люгебиль также надолго пережила любимого супруга – на 27 лет, но продолжали их общее дело. Семья учителей занималась воспитанием от самых маленьких детей до студентов и начинающих преподавателей. Призвание учить дано не каждому, и встретить единомышленника, опору в семье – тоже большая редкость. Действительно, как говорят при венчании – да будут двое одна плоть, так и получилось в семье Люгебилей. Благодаря им, Васильевский остров стал местом, садом, где расцветают детские души, по точному выражению Ивана Бунина. В нем сочетался и профессиональный педагогический подход системы известного немецкого педагога Фрёбеля, и та самая интуитивная любовь к детям и понимание, как помочь им окрепнуть умственно и эмоционально, распуститься, подобно цветам. Дать им всю полноту жизни и окружающего мира, заложив основу нашего общего будущего. Софи Люгебиль все делала вместе с детьми, как старший товарищ по играм, урокам, иногда и шалостям, посвящая им все свое время и силы, пробуждая детскую фантазию и индивидуальность.
Диккенс так писал о детстве Фридриха Фрёбеля. Его отец, пастор Фрёбель, был слишком занят, чтобы удовлетворить всем фантазиям сына. Но он имел обыкновение брать с собою сына во время прогулок своих по деревне и при посещении крестьянских домов, в которых в случае возникавших семейных ссор пастор Фрёбель являлся в качестве примирителя. Здесь маленький Фрёбель рано имел случай познакомиться с настроением людской жизни, — и увидеть всю разницу между прекрасным, полным гармонии миром природы и вечной разладицей среди людей. Может быть, в это время зародились в Фридрихе первая мысль и желание превратить людей в любящих и миролюбивых. Маленький Фрёбель много учился. С деревенской жизнью он познакомился на практике, обрабатывая отцовскую землю. Затем он продолжал свое образование в школе Песталоцци в Швейцарии. Неудовлетворенная в ребенке потребность в любви принесла свои плоды. Он помнил, как живо чувствовал и мыслил он ребенком, помнил постоянную деятельность мысли, тревожившую его в первые годы его детства помнил и препятствия, которые встречал он на пути своего развития за недостатком настоящих руководителей и теплой любви. Он не забыл также бедных людей, с жизнью которых, полной неурядиц всякого рода, познакомился так рано, не забыл загнанных детей, злых жен, неуживчивых соседей; и конечно он не ошибался, связывая воспоминания о бедности с воспоминанием о нравственных недостатках. Сколько людей вступают в жизнь истощенными и не годными к труду единственно потому, что физическое их здоровье в детстве не было укреплено разумным образом. То же самое, казалось Фрёбелю, применимо и к нашему уму. Было бы менее самодуров, людей неуживчивых, бестолковых, если бы дети не лишались большею частью почти всякого умственного и нравственного воспитания. Чтобы исправить общество, улучшить и женщин, и мужчин, необходимо начать с первых лет жизни и доставить людям здоровое воспитание во время детства.
Именно так относились к своим воспитанникам и своему делу Софи и Карл Люгебили.
О Карле Люгебиле так вспоминали коллеги и ученики.
К своим профессорским обязанностям Карл Якимович относился «добросовестно до самоотвержения» - его ученик Виктор Ернштедт так отзывался о своем учителе: он был «идеалистом в настоящем смысле слова: для него идеалы не были сами по себе. Он, по-видимому, не допускал компромиссов, не знал малодушия, он боялся всякой фальши и не боялся комизма. Люди иногда находили, что в нем «как будто чего-то недоставало», они не ошиблись – в нем действительно недоставало чего-то такого, что мы привыкли считать нормальным, он не был, что называется, себе на уме». Хотя Люгебиль не отличался блестящей дикцией, а с возрастом стал глуховат и даже прибегал к слуховому рожку, он умел увлекать слушателей, и развивал в них «самостоятельность мысли и серьезный плодотворный скепсис».
Вскоре молодые слушатели привязывались душой к профессору, и проникались уважением к тому духу, в каком велось преподавание в Петербургском университете.
Профессора Люгебиля ценили за крепкий здравый смысл, строгий критицизм к нелепицам, отзывчивость на все свежее, живое и оригинальное в науке.
Незадолго до кончины Софи Люгебиль, в 1912 году, Осип Мандельштам написал такие строки о лютеранском погребении:
Кто б ни был ты, покойный лютеранин,–
Тебя легко и просто хоронили.
Был взор слезой приличной затуманен,
И сдержанно колокола звонили.
Молитва: Всемогущий Боже, Владыка над жизнью и смертью, поклоняемся Тебе и исповедуем, что грехов наших ради мы покорены державой смерти и страхом могилы и тления. Но Ты ради утешения нашего благовествуешь нам по милостивому определению и благоволению Твоему, возлюбленный Сын Твой, Господь наш Иисус Христос, страданиями, смертью и Воскресением разрушил державу смерти и ужас могилы, и все умершие в Нем, через Него воскрешенные, с веселием предстанут перед лице Господне. В этой надежде упокоили мы здесь усопших и молим Тебя: Господи, освяти место сие, да будет оно местом покоя и мира, местом посева упавших в землю зерен, которые Ты в последние дни воскресишь и облечешь в небесную славу. Простри десницу Свою над местом этим, дабы никем не оскверненное, как посвященное Тебе, оно оставалось и сохранялось святым и неприкосновенным. Почившие в Тебе не погибли, но под покровом Твоим мирно упокоены. И так, как все мы смертны, и не ведаем, когда, отозванные от мира сего, сойдем в тень смертную, научи нас всегда быть готовыми и стремиться к тому, дабы и нас предали достойно земле, как доброе семя. Господи, помилуй!
Дни человека — как трава; как цвет полевой, так он цветет. Пройдет над ним ветер, и нет его, и место его уже не узнает его. Пс 102:15-16
Да будет благоволение Господа Бога нашего на нас, и в деле рук наших споспешествуй нам, в деле рук наших споспешествуй!
