Напротив нашей церкви, в доме на 2 линии жила Таня Савичева, и в памятные дни наша община приносит цветы к ее мемориальной табличке. На 6 линии, совсем рядом, жила Таня Вассоевич – девочка, которая тоже вела блокадный дневник и которой посчастливилось выжить. Друзья нашей общины - внуки того самого фронтового оператора Страдина, который снял в хронике детсад на прогулке в тот момент, когда упала бомба. Эти дети похоронены на нашем Смоленском лютеранском кладбище. В одном из домов во дворе церкви прошла военная юность актера Георгия Жженова. Несколько наших прихожан возили воду на саночках из Невы и проходили мимо церкви, мечтая услышать орган. И в нее пришли в 1989 году, когда орган действительно зазвучал.
За углом, на улице Репина, зимой 1941 года прямо на улице был временный морг.
В семинарии в Новосаратовке, где учились нынешние пасторы нашей общины, прямо у главного входа, на берегу Невы, стоит памятник кораблю, защищавшему город на этом месте. Как говорят, капитан недостроенного, но оснащённого орудиями корабля "Строгий" делился продуктами с немногими уцелевшими местными жителями (немецкую колонию почти полностью депортировали), и жители настояли на устройстве памятника и долгие годы ухаживали за ним.
И у каждого из нас в семье есть своя память о войне и победе. Нет никого, кто не вспоминал бы тех, кто не вернулся, тех, кто выжил и до конца жизни был немногословен, или тех, на чьих рассказах мы выросли. Настоящий вкус победы – это радость, смешанная с горечью, – то чувство, которое сегодня помнят и понимают единицы. Остальным остается чувство почтения, уважения и благодарности. Мы благодарны всем, кто совершил этот подвиг, победив смерть, голод, отчаяние и страх.
Из воспоминаний нашего прихожанина, Льва Яковлевича Шервуда, который десятилетним мальчишкой помогал в госпитале регистрировать раненных, пытаясь напросвет прочитать сквозь засохшую кровь имена и звания в солдатских книжках: «Мне тяжело снова описывать то, что нам с мамой и отчимом довелось испытать осенью 1941 года и последующей лютой зимой 1941-42 г.г., кроме того, мои воспоминания довольно подробно описаны в Народной книге памяти «Блокада Ленинграда» в очерке «Как мы с мамой спасли отчий дом».
«Пройдя какое то расстояние в сторону источника звука, раздававшегося со стороны Пискарёвской дороги (ныне проспект Непокорённых), я увидел следующую жуткую картину, которая остаётся перед моими глазами. К краю глубокого котлована, который рыли экскаваторы, с небольшим интервалом подъезжали грузовики, с которых двое мужиков совковыми лопатами, а иногда и ломами сбрасывали голые промерзшие трупы! Издаваемый при этом ледовый скрежет сохранился в моих ушах до сих пор!».
«И, всё-таки, до конца войны мы с мамой состояли на учёте в районном туберкулёзном диспансере. Однако, после её окончания, палочки Коха у нас не обнаружили и с учёта сняли! Очевидно, в отличие от нас, палочки Коха не выдержали голода, холода и дистрофии! Точно также вылечивались пневмония, гастриты, язва и др. Конечно, не дай Бог, так лечиться всем, но факты - упрямая вещь!»